Готовимся к внеклассному чтению "Книги о животных и природе"

Виталий Бианки "Хвосты"
Прилетела Муха к Человеку и говорит:

— Ты хозяин над всеми зверями, ты всё можешь сделать. Сделай мне хвост.

— А зачем тебе хвост? — говорит Человек.

— А затем мне хвост, — говорит Муха, — зачем он у всех зверей, — для красоты.

— Я таких зверей не знаю, у которых хвост для красоты. А ты и без хвоста хорошо живёшь.

Рассердилась Муха и давай Человеку надоедать: то на сладкое блюдо сядет, но на нос ему перелетит, то у одного уха жужжит, то у другого. Надоела, сил нет! Человек ей и говорит:

— Ну ладно! Лети ты, Муха, в лес, на реку, в поле. Если найдёшь там зверя, птицу или гада, у которого хвост для красоты только привешен, можешь его хвост себе взять. Я разрешаю.

Обрадовалась Муха и вылетела в окошко.

Летит она садом и видит: по листу Слизняк ползёт. Подлетела Муха к Слизняку и кричит:

— Отдай мне твой хвост, Слизняк! Он у тебя для красоты.

— Что ты, что ты! — говорит Слизняк. — У меня и хвоста-то нет: это ведь брюхо моё. Я его сжимаю да разжимаю, — только так и ползаю. Я — брюхоног.

Муха видит — ошиблась, — и полетела дальше.

Прилетела к речке, а в речке Рыба и Рак — оба с хвостами. Муха к Рыбе:

— Отдай мне твой хвост! Он у тебя для красоты.

— Совсем не для красоты, — отвечает Рыба. — Хвост у меня — руль. Видишь: надо мне направо повернуть — я хвост вправо поворачиваю. Надо налево — я влево хвост кладу. Не могу я тебе свой хвост отдать.

Муха к Раку:

— Отдай мне твой хвост, Рак!

— Не могу отдать, — отвечает Рак. — Ножки у меня слабые, тонкие, я ими грести не могу. А хвост у меня широкий и сильный. Я как шлёпну хвостом по воде, так меня и подбросит. Шлёп, шлёп — и плыву, куда мне надо. Хвост у меня вместо весла.

Полетела Муха дальше. Прилетела в лес, видит: на суку Дятел сидит, Муха к нему:

— Отдай мне твой хвост, Дятел! Он у тебя для красоты только.

— Вот чудачка! — говорит Дятел. — А как же я деревья-то долбить буду, еду себе искать, гнёзда для детей устраивать?

— А ты носом, — говорит Муха.

— Носом-то носом, — отвечает Дятел, — да ведь и без хвоста не обойдёшься. Вот гляди, как я долблю.

Упёрся Дятел крепким, жёстким своим хвостом в кору, размахнулся всем телом да как стукнет носом по суку — только щепки полетели!

Муха видит: верно, на хвост Дятел садится, когда долбит, — нельзя ему без хвоста. Хвост ему подпоркой служит.

Полетела дальше.

Видит: Оленуха в кустах со своими оленятами. И у Оленухи хвостик — маленький, пушистый, беленький хвостик. Муха как зажужжит:

— Отдай мне твой хвостик, Оленуха!

Оленуха испугалась.

— Что ты, что ты! — говорит. — Если я отдам тебе свой хвостик, так мои оленята пропадут.

— Оленяткам-то зачем твой хвост? — удивилась Муха.

— А как же, — говорит Оленуха. — Вот погонится за нами Волк. Я в лес кинусь — спрятаться. И оленята за мной. Только им меня не видно между деревьями. А я им белым хвостиком машу, как платочком: «Сюда бегите, сюда!» Они видят — беленькое впереди мелькает, — бегут за мной. Так все и убежим от Волка.

Нечего делать, полетела Муха дальше.

Полетела дальше и увидала Лисицу. Эх, и хвост у Лисицы! Пышный да рыжий, красивый-красивый!

«Ну, — думает Муха, — уж этот-то хвост мой будет».

Подлетела к Лисице, кричит:

— Отдавай хвост!

— Что ты, Муха! — отвечает Лисица. — Да без хвоста я пропаду. Погонятся за мной собаки, живо меня, бесхвостую, поймают. А хвостом я их обману.

— Как же ты, — спрашивает Муха, — обманешь их хвостом?

— А как станут меня собаки настигать, я хвостом верть! — хвост вправо, сама влево. Собаки увидят, что хвост мой вправо метнулся, и кинутся вправо. Да пока разберут, что ошиблись, я уж далеко.

Видит Муха: у всех зверей хвост для дела, нет лишних хвостов ни в лесу, ни в реке. Нечего делать, полетела Муха домой. Сама думает:

«Пристану к Человеку, буду ему надоедать, пока он мне хвост не сделает».

Человек сидел у окошка, смотрел на двор.

Муха ему на нос села. Человек бац себя по носу! — а Муха уж ему на лоб пересела. Человек бац по лбу! — а Муха уж опять на носу.

— Отстань ты от меня, Муха! — взмолился Человек.

— Не отстану, — жужжит Муха. — Зачем надо мной посмеялся, свободных хвостов искать послал? Я у всех зверей спрашивала — у всех зверей хвост для дела.

Человек видит: не отвязаться ему от Мухи — вон какая надоедная!

Подумал и говорит:

— Муха, Муха, вон Корова на дворе. Спроси у неё, зачем ей хвост.

— Ну ладно, — говорит Муха, — спрошу ещё у Коровы. А если и Корова не отдаст мне хвоста, сживу тебя, Человек, со свету.

Вылетела Муха в окошко, села Корове на спину и давай жужжать, выспрашивать:

— Корова, Корова, зачем тебе хвост? Корова, Корова, зачем тебе хвост?

Корова молчала-молчала, а потом как хлестнёт себя хвостом по спине — и пришлёпнула Муху.

Упала Муха на землю — дух вон, и ножки кверху.

А Человек и говорит из окошка:

— Так тебе, Муха, и надо — не приставай к людям, не приставай к зверям, надоеда.

Эдуард Шим "Кто лечит деревья"

Мой дедушка работает лесником.

Стережёт лес от пожаров, очищает от гнилых деревьев и поваленных. Выбирает, какие сосны да ёлки рубить, а какие оставить, чтоб дальше росли.

Однажды мы идём по сосняку. И слышим, как с разных сторон дятлы стучат.

— Вот молодцы! — говорю. — Вот стараются! Я знаю, дедушка: дятлы — это лесные доктора. Спасают лес от вредителей. Правда ведь?

Прислушался дедушка.

— Вон тот дятел, — отвечает, — вправду молодец. Он наверху работает. И вон тот — наверху. А этот ошибся... Смотри-ка!

Перед нами — полянка; посреди полянки бревно, положенное на подставочки. Прилепился к бревну дятел, колотит носом и щепки вниз роняет.

Подошли мы поближе, сорвался дятел и улетел. А я вижу, что всё бревно в дырках, в червоточинах. Из-под коры древесная мука сыплется.

— Это ловушка. Они по всему, лесу расставлены.

— Зачем?

— А вредных жуков да короедов приманивать... Трухлявое дерево им особенно по вкусу. Слетятся с разных сторон, заселят бревно, угнездятся. А мы его — из лесу долой! Вместе со всеми квартирантами!

— Выходит, помогаешь дятлам, дедушка?

— Нет. Я на них свою работу не перекладываю... Конечно, они хорошие доктора. Но деревья всё-таки не дятлы вылечивают. У человека это надёжней получается!

Эдуард Шим "Как поют птицы"

У каждой птицы своя песенка.

Каждая песенка на что-то похожа.

Вот синица в чёрной шапочке поёт так, будто капельки в воду роняет: «День, день, день!»

Вот зяблик с пёстрыми крылышками засвистел, будто в дудочку: «Тюрли-тюр-ли-фиу!»

Вот сорока с длинным ступенчатым хвостом застрекотала, будто деревянная трещотка: «Тр-р-р-р!»

А вот жаворонок в поле поёт. Я не знаю, какой он. Так высоко взобрался, что с земли его не увидишь.

И я не знаю, на что похожа его песенка. То принесёт её ветром, то унесёт. Смотрю в небо, жмурюсь от солнца. И кажется мне, что это воздух нагретый звенит.

Эй, жаворонок! Спустись пониже, дай послушать твою песенку! На что она похожа?

«На колокольчик! На колокольчик! На стеклянный звонкий колокольчик, подвешенный к небу на ниточке!»

Евгений Чарушин "Кошка Маруська"

У деревенского охотника Никиты Ивановича Пистончикова жила пестрая кошка Маруська. Плешивая кошка, худая, тощая, потому что Никита Иванович ее очень плохо кормил.

Весной кошка Маруська с голоду стала ходить в лес на охоту. Потихоньку, крадучись, чтобы деревенские собаки ее не видели, уйдет она из деревни и охотится в лесу. То мышку поймает, то изловит какую-нибудь птицу.

Пошла она так однажды охотиться, да и осталась совсем жить в лесу.

Скоро кошка Маруська потолстела, похорошела, гладкой стала. Ходит по лесу, как разбойник, гнезда разоряет,— живет в свое удовольствие.

А хозяин ее — Никита Иванович Пистончиков — о ней совсем забыл.

Но вот пришла осень. Птицы из лесу улетели. Только мыши остались на добычу кошке Маруське.

Потом и настоящая зима настала.

Мыши стали жить под снегом. Редко-редко когда выбегут. Пробегут поверху немного и опять уйдут в свои подснежные ходы-переходы.

Плохо тут пришлось Маруське. И холодно и голодно. Как прокормиться?

Стала устраивать засады. Залезет на дерево и лежит на суку: ждет, не пробежит ли под деревом мышка или заяц. А если пробежит, Маруська тогда сверху и кинется.

Недобычливая такая охота. Отощала кошка, похудела, стала злющей-презлющей, как дикий зверь.

Однажды Никита Иванович собрался на охоту. Надел заячью шапку-ушанку, овчинный полушубок, взял ружье, взял мешок для добычи и пошел на лыжах в лес. Идет он по лесу и разные звериные следы разбирает.

Вот заяц прыгал — наследил, вот лиса прошла, а вот белка от дерева к дереву проскакала.

Проходит он мимо высокой толстой ели, и вдруг как свалится ему прямо на голову какой-то зверь. Когтями его заячью шапку рвет, шипит, ворчит. Никита хвать зверя обеими руками — так вместе с шапкой и снял с головы. Хотел бросить зверя наземь — глядит: да это его пестрая кошка Маруська! Тощая-претощая, одна кожа да кости.

— Эх ты, — засмеялся Никита Иванович, — горе-охотник! Заячью шапку с зайцем спутала.

Пожалел он ее, принес домой и с тех пор стал кормить как следует.

Геннадий Снегирев "Про птиц"

Когда идёшь по весеннему лесу, иногда слышно над головой «тррр-тррр-тррр!», будто по пустой бочке кто-то стучит. Это весенняя песня дятла. Найдут дятлы в лесу старую, гнилую осину. Две недели долбят по очереди глубокое дупло. Дно дупла устилают опилками — вот и гнездо готово.

Если подойти к осине и постучать палкой, птенцы громко заверещат и будут выглядывать из дупла. Летать они ещё не умеют, по стенкам дупла ползают. Вырастут, разлетятся по лесу, будут еловые шишки шелушить, долбить кору крепким клювом, искать гусениц и жуков.

Иногда под деревом навалена целая куча вышелушенных сосновых шишек. Рядом — кузница дятла. Дятел засунет шишку в расщеплённый сук, все семена выклюет, пустую шишку вниз сбросит и летит за другой.

Дятел — древесная птица. Он долбит больные деревья и достаёт длинным языком жуков-вредителей и их личинки. Если много дятлов в лесу — значит, будут деревья крепкими и здоровыми.

Лесные вороны живут парами. А живут они по двести и больше лет. Летит пара воронов над тайгой и внимательно осматривает каждую полянку, каждый ручеёк. Если заметят добычу: остатки оленя, которого загрыз медведь, или мёртвую рыбину на берегу, — сразу дадут знать другим воронам. «Крук-кррук- кррук», — несётся над тайгой крик ворона, он оповещает других воронов, что нашёл добычу.

Никогда не спутаешь серую ворону с лесным вороном. У серой вороны перья серые и чёрные, а ворот весь чёрный. Ворона зимой прилетает поближе к деревне, клюёт что-нибудь на свалке, а ворон никогда не приближается к человеческому жилью, он — дикая птица лесных просторов.

Все птицы вьют гнёзда, высиживают птенцов. Кроме кукушки. Кукушка дожидается, когда улетит какая-нибудь птица от гнезда за кормом. Тогда кукушка подбросит своё яйцо в чужое гнездо.

Вот и высидели пеночки кукушонка. Он первым делом как подрос, пеночкиных птенчиков из гнезда выкинул на землю. И теперь — вот какой большой! Целый день пеночки носят гусениц, личинок, жуков — и всё кукушонку мало, клюв разевает и пищит.
Без синиц зимний лес кажется мёртвым. Только сосновая ветка заскрипит да снежная шапка обрушится с ёлки. Но как налетит стайка синиц, лес оживает.

Синицы с писком, с пиньканьем перелетают с ветки на ветку, с дерева на дерево — осматривают каждую трещинку в коре: нет ли древесного семечка, не притаился ли где уснувший жучок. Каких только нет синиц в стайке: и лазоревки, и московки, и гнерадерки с полосатыми хохолками на голове...

Синицы не улетают на зиму в тёплые страны, как другие птицы, и звонко перекликаются в зимнем лесу. А летом весь лес звенит птичьими голосами, и синиц не видно да и не слышно с их скромной песенкой. В лютую стужу синицы прилетают к избам, и ребята сыплют для них на кормушки семечки подсолнуха, а то голодные синицы замёрзнут в лесу.

Глухарь — житель лесных чащоб. Это большой лесной петух. Летом, когда созреет черника, брусника, голубика, глухарь кормится ягодами. А на берегах ручьёв глухари клюют мелкие камушки, чтобы в желудке камушки, как жернова, перетирали ягоды. Зимой глухарь питается сосновыми хвоинками. Камушки-жернова перетирают их. Весной, как сойдёт снег в лесу, глухари начинают токовать — петь свои весенние песни. Глухарь ходит по земле, как индюк, распустив веером хвост, и щёлкает клювом, будто две палочки одна о другую стукаются. А песню кончает, будто нож на бруске затачивают. В конце песни глухарь глохнет, потому его и назвали глухарём.